NC-21!!! "Слизеринская Шлюха" - Форум Мелиссы-Джинни

Наконец-то они приблизились к воротам школы, украшенным крылатыми вепрями. Вдалеке, у основания замка, покачивался фонарь, окна Большого зала светились ярким светом, оттуда доносились веселые голоса и смех. Праздник был в самом разгаре…
Темная фигура с фонарем в руке приблизилась к воротам, и Гарри узнал во встречающем его человеке Северуса Снейпа.
– Так, так, так, ― презрительно усмехнулся Снейп, вытаскивая свою палочку и касаясь ею замка. Цепи тут же расползлись в стороны, и ворота со скрипом открылись. – Очень мило с вашей стороны, Поттер, что вы всё-таки прибыли, хотя и решили, по всей видимости, что школьная мантия принижает ваш облик.
– Я не смог переодеться… – начал гриффиндорец и замолчал.
– Пока, Гарри, – попрощалась Тонкс и, развернувшись, пошла прочь от школьных ворот.
– Спасибо вам, – крикнул ей через плечо парень, как только они со Снейпом зашагали к школе. – Спасибо… за всё.
С минуту Снейп не проронил ни слова, рассматривая Гарри, затем, слегка ухмыльнувшись, произнес:
– Пожалуй, я сниму пятьдесят баллов с Гриффиндора за ваше опоздание, и, наверное, ещё двадцать за ваш маггловский наряд. Знаете, что-то я не припомню, чтобы хоть один из факультетов так сразу уходил в минус в самом начале семестра. Ещё даже к десерту не приступили. Похоже, вы установили рекорд, Поттер.
Гарри был сейчас не в том состоянии, чтобы пререкаться со Снейпом и переживать за снятые баллы с Гриффиндора. Шестнадцатилетний парень, избитый и подвергнутый насилию со стороны сокурсника, – он находился сейчас в состоянии шока. Его сильно лихорадило, каждый шаг отдавался болью, в любой момент у него могла начаться истерика.
– Хотели красиво появиться, не так ли? ― продолжал Снейп. ― А так как летающего автомобиля под рукой не было, вы решили, что, если завалитесь в Большой зал посреди пира в маггловской одежде, это произведет эффект на впечатлительных студенток.
Гарри хранил молчание – он понимал, что Снейп именно потому за ним и пришёл, чтобы в эти несколько минут, пока они будут наедине, поиздеваться и помучить его. Но даже самые едкие замечания и издевательства декана Слизерина не могли причинить большего вреда психике Гарри, чем это сделал Драко Малфой.
– Что вы там плететесь, Поттер? – остановившись и обернувшись, спросил Снейп.
– Мне больно идти: я повредил колено, – тихо ответил Гарри.
– Очередная нелепая и лживая отговорка, – презрительно заявил Снейп и решительно направился к школе.
Наконец они дошли до лестницы, ведущей в замок, и как только парадные двери распахнулись в выложенный каменными плитами холл, из Большого зала до них тут же донеслись разговоры, смех и звон посуды. Гарри подумал, что нужно накинуть свой плащ-невидимку и незамеченным пересечь Большой зал, чтобы побыстрее пробраться в свою спальню в Гриффиндорской башне. Однако Снейп, словно прочитав мысли Гарри, сказал:
– И никакого плаща, Поттер. Заходите так, чтобы все вас видели. Уверен, вы именно этого и хотели.
Гарри развернулся и поплелся в открытые двери – что угодно, лишь бы быть подальше от Снейпа. Большой зал с его четырьмя факультетскими столами и столом преподавателей, стоявшим во главе комнаты, был как обычно украшен парящими свечами, отчего стоявшие на столах тарелки и кубки сияли и поблёскивали. Однако для Гарри всё это было лишь мерцавшими пятнами. Он старался идти как можно быстрее, превозмогая боль. Многие ученики уже обернулись в его сторону, некоторые вставали со своих мест, чтобы лучше его разглядеть, кое-кто начал перешептываться и показывать на него пальцами. Поттер с усилием добрался до своего стола и, заметив Рона с Гермионой, направился к ним. Боль в разорванном анусе заставила его глухо застонать, когда он присел на лавку за столом между друзьями.
– Где ты… ого, ты что с лицом сделал? ― Рон глядел на Гарри так же изумлённо, как и все сидевшие поблизости.
– А что с ним? ― Поттер взял ложку и искоса глянул на своё искажённое отражение.
– Гарри, ты весь в крови! ― с ужасом произнесла Гермиона. Что случилось, Гарри? – она обеспокоено смотрела на друга.
– Потом расскажу, ― кратко ответил Поттер. – Он видел, что Джинни, Невилл, Дин и Симус не пропускают ни единого слова. Даже Почти Безголовый Ник, гриффиндорский призрак, подлетел поближе, чтобы подслушивать.
Гермиона подняла палочку и произнесла: «Тергео!», очистив его лицо от запёкшейся крови.
– Спасибо, – поблагодарил парень, ощупывая уже чистое лицо. – А как мой нос?
– Нормально, ― с беспокойством ответила Гермиона. – А что должно быть? Гарри, что произошло? Мы очень испугались!
– Герми, я же сказал, потом, – ответил гриффиндорец.
– Но… ― начала было Гермиона.
– Не сейчас! ― сурово и многозначительно произнес Поттер. Он очень надеялся на то, что все решат, что он попал в какую-то героическую переделку, желательно, с участием пары Пожирателей Смерти и хотя бы одного дементора. Но тут он услышал хриплый хохот и аплодисменты, раздавшиеся со стороны слизеринского стола. Гарри почувствовал, как у него по телу пробежала нервная дрожь, и на него накатил приступ ледяного ужаса вперемешку с паническим страхом. Поттер медленно обернулся в сторону слизеринцев и увидел, как Малфой пантомимой изображал удар по носу. У Гарри перехватило дыхание: Малфой рассказывал своим сокурсникам о произошедшем в купе. Гриффиндорец торопливо отвернулся и опустил глаза на столешницу, руки задрожали, а тело начал бить озноб.
– Ты пропустил распределение, ― прошептала Гермиона, наклонившись к Гарри, пока Рон поглощал большое шоколадное печенье.
Парень не ответил, ему было наплевать на распределение, он прислушивался к звукам, раздававшимся со слизеринской стороны, с ужасом ожидая того момента, когда Малфой дойдет до самой пикантной части своего рассказа. Поттер был уже на грани истерики, его била крупная дрожь, на лбу выступили капли холодного пота.
– Гарри, что с тобой? – Гермиона заметила его состояние, и, дотронувшись до ледяной руки, заглядывая ему в глаза, с участием прошептала – У тебя озноб, Гарри. Может тебе лучше пойти в больничное крыло?
– Да, Герми, я, пожалуй, пойду, – ответил Поттер также шепотом, но внезапно в зале воцарилась тишина – смех, и радостные крики замолкли. Дамблдор приподнялся со своего места и обратился к присутствующим:
– Добрейший вам вечер! ― сказал он и, широко улыбаясь, раскинул в стороны руки так, словно хотел обнять всех присутствующих.
– Что у него с рукой? ― выдавила из себя Гермиона.
Она была не единственной, кто заметил, что правая рука Дамблдора была почерневшей и неживой. По комнате покатился шёпот. Дамблдор понял, в чём дело, улыбнулся и накинул пурпурно-золотистый рукав на повреждённую конечность.
– Не о чем беспокоиться, друзья ― беззаботно сказал он. – А теперь… нашим новым ученикам ― добро пожаловать, а нашим старым ученикам ― с возвращением! Вас ждёт ещё один год волшебного образования.
– Она у него как будто мёртвая, ― с отвращением прошептала Гермиона, продолжая сжимать холодную руку Гарри, и не замечая злобного взгляда Рона. ― Есть, конечно, некоторые повреждения, которые нельзя вылечить… старые проклятья… яды, к которым нет противоядий…
― … а ещё наш смотритель мистер Филч попросил сказать, что у нас действует запрет на все предметы, купленные в магазине шуток «Всевозможные Вредилки Уизли», – продолжал Дамблдор, – тем, кто желает играть за свою факультетскую команду по квиддичу, следует, как обычно, записаться у своего декана. Также мы ищем новых квиддичных комментаторов, заявки принимаются там же. – В этом году мы рады приветствовать нового члена нашего преподавательского состава. Профессор Слизнорт, ― Слизнорт встал со своего стула, его лысина сверкала в свете свечей, а толстый живот, облачённый в жилетку, отбрасывал тень на стол, ― мой бывший коллега, согласился вернуться на свою прежнюю должность преподавателя Зельеварения.
― Зельеварения?
― Зельеварения?!
Слово эхом пронеслось по залу. Все удивлялись: неужели они не ослышались.
― Зельеварения? ― хором спросили Рон с Гермионой, оборачиваясь к Гарри. ― Но ты же сказал…
― В свою очередь профессор Снейп, ― Дамблдор повысил голос, заглушая общее бормотание, ― займёт место преподавателя Защиты от тёмных сил.
― Нет! ― вдруг сказал Гарри так громко, что несколько голов повернулись в его сторону. Как мог Снейп заполучить Защиту от тёмных сил после стольких лет? Все же прекрасно знали, что Дамблдор не доверял ему эту работу.
― Гарри, ты же сказал, что Слизнорт будет преподавать Защиту от тёмных сил! ― сказала Гермиона, поворачиваясь к гриффиндорцу.
Снейп, сидевший по правую руку от Дамблдора, даже не встал при упоминании своего имени. Он лишь лениво поднял руку в знак признательности за аплодисменты, доносившиеся от слизеринского стола, однако Гарри не сомневался, что заметил ликование на лице, которое он так ненавидел.
― Одно хорошо, ― тихо произнес Поттер, ― к концу года Снейпа уже не будет.
― В смысле? ― спросил Рон.
― Эта должность проклята. Никто не задерживается больше года… Квиррелл, тот вообще умер на этой работе… Лично я буду надеяться на ещё одну смерть…
― Гарри! ― с укоризной сказала потрясённая Гермиона.
Дамблдор прокашлялся. Гарри, Рон и Гермиона были не единственными, кто разговаривал. Весь зал гудел, обсуждая новость о том, что Снейп наконец-то получил место, о котором так мечтал. По всей видимости, не обращая внимания на сенсационность события, о котором он только что сообщил, Дамблдор ничего больше не сказал о новом назначении, однако перед тем, как продолжить, выждал пару секунд, чтобы удостовериться, что в зале воцарилось молчание.
― Теперь, как все в этом зале знают, лорд Волдеморт и его последователи снова на свободе и становятся сильнее с каждым днем.
При этих словах Дамблдора тишина стала напряжённой и гнетущей. Гарри взглянул на Малфоя. Тот не смотрел на директора, а забавлялся тем, что заставлял свою вилку парить в воздухе, словно считал слова старого волшебника недостойными своего внимания.
― Мне трудно передать словами, насколько серьёзна нынешняя ситуация, и как предельно осторожны должны быть все в Хогвартсе, чтобы остаться в безопасности. За это лето мы усилили магическую защиту замка. Теперь мы защищены новыми и более мощными способами, но всё же беспечность недопустима. Это касается и учеников, и работников школы. В связи с этим настоятельно прошу вас терпимо относиться ко всем ограничениям, связанным с безопасностью, которые могут наложить ваши преподаватели, какими бы раздражающими они вам не казались. В частности это касается запрета покидать замок после его закрытия. Если вы заметите что-то странное или подозрительное внутри или за пределами замка, прошу немедленно сообщить об этом кому-либо из преподавателей. Надеюсь, что вы будете вести себя хорошо и не забывать о собственной безопасности и безопасности других.
Гарри вдруг с ненавистью взглянул на Дамблдора. К чему все эти красивые и пафосные слова о дополнительных мерах защиты, об усиленных в сто раз защитных заклинаниях, оберегающих студентов в стенах замка, зачем эти дополнительные дежурства в Хогсмиде – ради чего все это? Чтобы уберечь и спасти его, Гарри Поттера? Да Малфою плевать на все эти меры безопасности, он просто изнасиловал его в своем купе и оставил истекать кровью. И его, Гарри, не спасли ни дежурившие члены Ордена Феникса, ни новая сверхмощная защита Дамблдора – все это оказалось напрасным. А теперь директор произносит эти пафосные речи, от которых становится противно и хочется блевать. Гарри отвернулся от преподавательского стола, чтобы не видеть Дамблдора. Тем временем директорские голубые глаза пробежались взглядом по студентам, после чего он снова улыбнулся:
– А сейчас вас ждут ваши кровати – такие тёплые и удобные, какими вы только можете их себе представить, ведь самое главное сейчас это хорошенько выспаться перед завтрашними занятиями. Поэтому пожелаем друг другу спокойной ночи. Пока-пока!
Как обычно, раздался оглушительный скрип отодвигаемых лавок, и студенты друг за другом начали выходить из Большого зала и расходиться по своим спальням. Гарри вовсе не горел желанием уходить в окружении толпы зевак, тем более быть поблизости от Малфоя, поэтому он задержался, сделав вид, будто завязывает шнурок кроссовки, пропуская гриффиндорцев вперёд. Гермиона кинулась исполнять обязанности старосты, собирая первокурсников, а Рон остался с Гарри.
– Так что случилось с твоим носом? ― спросил он, как только они оказались позади толпы, выбиравшейся из зала, и вне пределов слышимости.
– Мы подрались с Малфоем... То есть... Малфой напал на меня, когда я не ожидал. Он применил Петрификус Тоталус. Я не ожидал, не был готов, он застал меня врасплох. А потом когда я был парализован, он врезал мне ногой по носу и сломал пальцы.
– Сволочь, – произнес Уизли, сжимая кулаки и покраснев от злости. – Я видел, как он изображал, будто что-то делает с носом, ― мрачно заметил он.
– Да, ладно, не загружайся, ― со злобой в голосе сказал Гарри.
– Предлагаю выловить хорька в темном углу и отпиздить по полной программе. Как тебе такое предложение? – Уизли хлопнул друга по плечу.
– Угу, – кивнул Гарри, слегка поморщившись от боли.
– Слушай, дружище, тебе бы не помешало сгонять в больничное крыло. Хочешь, я тебя провожу?
– Забей на это, – ответил Гарри. – Я сам схожу. А тебя, кажется, Герми зовет. По-моему, она хочет тебе сказать, что ты пренебрегаешь обязанностями старосты.
– Вот черт, – застонал Уизли, увидев, что Гермиона со злостью машет ему рукой, требуя, чтобы он подошел к ней и группе первокурсников, бестолково толкающихся в колонне, которую она пыталась построить.
– Ладно, пока, дружище, – Рон махнул рукой и направился помогать подруге построить малолеток, что бы отвести их в гриффиндорские спальни.

– Мадам Помфри? – позвал Поттер, заглядывая в кабинет школьной медсестры.
– Гарри? – удивленно произнесла она, увидев гриффиндорца, – Что-то случилось? Ты неважно выглядишь...
– Нет, нет, со мной все в порядке, – быстро ответил парень. – Но Гермиона просила... Там один первокурсник упал на ступеньках, его толкнули, ... ну, короче, пацан сильно разбил колено. У вас есть какая-нибудь мазь – ну что-то обезболивающее, и чтобы быстро залечить рану?
– Что же вы его сюда не привели? – засуетилась школьная медсестра. – Парочка исцеляющих заклятий, и с малышом все было бы в порядке.
– Ну... Герми просила, чтобы я принес какое-нибудь лекарство... Чтобы рана не болела... Ну, вы поняли... – тупо повторял Поттер, пока медсестра рылась в шкафчике в поисках нужного средства.
– Думаю, вот это подойдет, – мадам Помфри достала стеклянную баночку с какой-то мазью.
– А как это действует? – опуская в карман снадобье, поинтересовался Поттер.
– Это хорошее обезболивающее, и оно способствует быстрому заживлению рваных и колотых ран.
– Ага, самое оно, – произнес парень, – Спасибо...

Гарри доковылял до ближайшего туалета для мальчиков, закрылся в кабинке, спустил штаны и, наклонившись, начал осторожно, слегка прикасаясь, смазывать поврежденный анус. Через какое-то время пульсирующая боль отступила. Поттер еще раз нанес большой слой мази и принялся одевать штаны. Тут дверь в туалете хлопнула: кто-то зашел в помещение. Гриффиндорец не хотел никого видеть, поэтому решил подождать, пока студент, сделав свои дела, выйдет из туалета, тогда он тоже покинет свою кабинку. Гарри ждал минут десять, было тихо, и ему даже показалось, что звук хлопнувшей двери ему померещился, а может, кто-то просто заглянул, разыскивая своего приятеля, и, не обнаружив его, сразу вышел. А он как дурак стоит тут в кабинке и ждет неизвестно чего. Гарри распахнул дверь и вышел. И вдруг остолбенел, как будто к нему снова применили парализующее заклятие: прислонившись плечом к дверному косяку, в туалете стоял Драко Малфой и ухмылялся...

В общей гостиной гриффиндорской башни гремела вечеринка по поводу начала учебного года. Столы, каминная полка – все, что можно, было заставлено кувшинами с тыквенным соком, сливочным пивом, горами пирожных и других лакомств. Народ веселился вовсю. Гарри предпринял попытку как можно быстрее пройти через гостиную, полную подгулявших гриффиндорцев, и незаметно подняться в свою спальню, но кто-то схватил его за руку. Поттер резко обернулся и хотел уже отпихнуть нахала, но увидел довольную рожу Рона, жующего большой кусок шоколадного пирога.
– Гарри, дружище, ты куда? – поинтересовался рыжий.
– Рон, я устал, – откидывая руку друга, ответил Поттер, – я пойду спать, у меня голова болит, – и Гарри поспешил к ступеням винтовой лестницы, ведущим на самый верх башни, где находилась их спальня.
Вечеринка, посвященная началу занятий, на этот раз была не такая бурная, как раньше – с уходом из школы близнецов Уизли все проходило гораздо скромнее, без феерических шоу и испытания блевотных батончиков на младшекурсниках. Но все равно шум в гостиной еще долго не затихал, смех и визг доносились до Гарри, не давая ему уснуть. Он лежал в своей кровати, задернув полог, и переживал страшные события этого вечера. В памяти постоянно всплывала ужасная сцена в слизеринском купе, слезы унижения текли по его щекам, от отчаяния и безысходности хотелось выть, кричать и биться головой о каменную стену. Вся жизнь Гарри разбилась вдребезги, и после случившегося он знал, что никогда не будет прежним, в нем все сломалось...
Парень слышал, как однокурсники стали возвращаться в спальню – веселые, довольные, полупьяный Симус Финниган закончил рассказывать какой-то похабный анекдот, Рон и Дин заржали, но Невилл быстро что-то зашептал, и хохот прекратился. Наверное, увидев задвинутый полог над кроватью Гарри, гриффиндорцы решили, что тот уже спит, и шуметь прекратили. Поттер лежал тихо, уткнувшись лицом в подушку, чтобы друзья случайно не услышали его всхлипов, и глотал слезы. Постепенно тихий смех и перешептывания в спальне прекратились – их заменили равномерное дыхание и похрапывание. Ближе к полуночи усталость и сильное нервное напряжение дали свои результаты, и Гарри тоже начал засыпать. Но сон его оказался продолжением дневного кошмара. Гарри видел довольное лицо Малфоя, на руке которого была отвратительная Черная Метка; его самого окружали какие-то люди в масках Пожирателей Смерти, они крепко держали его за руки, кто-то разрывал на нем рубашку, он кричал, бился, пытаясь вырваться, но они лишь смеялись над его безуспешными потугами, и его охватило отчаяние.
– Нет, не надо, пожалуйста, НЕТ!!! – кричал Гарри, из последних сил вырываясь из цепких рук, мучавших его тело, он сорвал себе горло от крика, но продолжал хрипеть и биться в конвульсиях, а Малфой громко смеялся, демонстрируя Гарри свою Черную Метку.
– Нет, не надо, нет!!! – кричал Поттер и метался по кровати.
Рон тряс его за плечи, пытаясь привести друга в чувство, вытащить из крепких объятий ночного кошмара. Простыни под Гарри намокли от пота и сбились, подушка отлетела в сторону, парень дергался, инстинктивно вырываясь из рук Рона. Рядом с кроватью стояли перепуганные полусонные гриффиндорцы, с ужасом наблюдая за происходящим.
– Что это с ним? Припадок, что ли? ¬– спросил Симус Финниган
– У него снова кошмары начались, – сочувственно произнес Невилл, – А это плохо, очень плохо.
Устав сдерживать бьющегося в конвульсиях парня и видя, что все его усилия тщетны, Рон размахнулся и с силой ударил Гарри по лицу. Тот отпрянул, широко раскрыл глаза и вдруг набросился на Рона, схватил того за горло и подмял под себя.
– Не трогайте меня! – дико заорал Гарри, сжимая руки на горле своего лучшего друга.
Дин Томас и Симус Финниган набросились на Гарри, оттаскивая его от Рона, а Невилл, схватив с прикроватной тумбочки кувшин с водой, плеснул в лицо Поттера. Тот быстро заморгал и замотал головой, отгоняя от себя кошмарные видения. На него смотрели испуганные товарищи, Рон, приподнявшись с кровати, потирал горло.
– О, Мерлин..., – простонал Гарри, – Я… что произошло? – он нашарил рукой очки на тумбочке и нацепил их на нос.
– У тебя что, Поттер, совсем башню сносит? – зло сказал Финниган, – Ты чуть Рона не придушил.
– Рон? – виновато посмотрев на друга, произнес Гарри.
– Да ничего, дружище, проехали, – ответил рыжий слегка хриплым голосом.
– Простите меня, – тихо произнес парень. – Это кошмар…
– Совсем плохо, да, Гарри? – присаживаясь на край его кровати, спросил Невилл.
– Да, – кивнул Поттер, – хреново…
– У тебя опять начались кошмары как в том году? – спросил Уизли. – Опять кто-то пострадал? Он снова убил кого-то?
– Нет, нет, это не то, что в том году, – замотал головой Гарри, поджимая к груди колени и обхватывая их руками – его заметно трясло. – Это другое…
– А шрам болит? – поинтересовался Невилл.
– Шрам? – переспросил Гарри. – А, да, конечно болит…
– Надо рассказать Дамблдору, – сказал Рон.
– Нет, Рон, не надо… То есть… Я сам. Спасибо вам за все, извините, что напугал, я не хотел… короче, всем спокойной ночи… – Гарри дернул за полог, отгораживаясь от однокурсников.
Он слышал, как они о чем-то еще шептались какое-то время, но его это мало волновало. Его сильно трясло, и даже зубы стучали как при лихорадке. Ночной кошмар, как продолжение случившегося, снова всплывал в его сознании, теперь его уже насиловал не Малфой, а другие, и их было много, одни были в школьных мантиях, другие в масках Пожирателей Смерти. Они терзали его тело и смеялись, называя блядью. Слизеринец пообещал превратить его жизнь в кошмар, и он действительно сделает это. Если Гарри не выполнит поставленное перед ним условие и не станет его, слизеринской, подстилкой, Малфой расскажет всем, что он сделал с ним и тогда этот ночной кошмар превратится в явь. Все узнают о том, что он имел секс с парнем, его возненавидят за это, будут презирать, плевать в его сторону, он станет изгоем и отверженным, друзья отвернуться от него. И Малфой сто раз прав, что найдутся такие выродки, которые захотят сделать с ним то же самое, что и белобрысый подонок, и их будет много, и он не сможет вырваться, а они будут делать все, что им вздумается. Или просто нападут со спины, из-за угла, обездвижат его парализующим заклятием. Он не сможет жить, все время ожидая нападения со спины, озираясь на каждый шорох, боясь нападения и насилия, потому что как бы хорош и быстр он не был в защитной магии, один он не справится, если на него сразу нападут несколько человек – просто не успеет. Да и вырваться из рук тех же Крэбба и Гойла тоже вряд ли сумеет. И его пустят по кругу, его будут трахать в задницу и кончать ему рот, называя при этом хогвардской блядью. Малфой добьется своего, он выполнит обещание, и никто, никто не поможет ему, потому что все отвернутся от него, и друзья в первую очередь. Его превратят в грязную шваль, об него даже будут брезговать вытирать ноги….
Гарри глухо застонал, воспаленное воображение рисовало одну картину кошмарнее другой, с отвратительными сценами группового изнасилования. Гарри сильно лихорадило – то его кидало в жар, и он обливался потом, то становилось очень холодно, и зубы стучали так громко, что, казалось, этот звук слышен в гриффиндорской гостиной. Парень метался по кровати, ворочался с бока на бок, натягивал на себя одеяло до головы, или отбрасывал его в сторону, на какое-то время снова забывался беспокойным сном, и страхи и ужасы опять всплывали в сознании, увеличенные его горячечным воображением. Он снова кричал и вырывался из рук насильников. Его опять разбудил Рон, на этот раз Гарри просто резко распахнул глаза, с облегчением увидел склоненное над ним лицо друга и глухо застонал.
– Гарри, это я, успокойся, – произнес рыжий. – Тебе снова приснился кошмар. Все хорошо…
За ночь подобное случилось еще дважды: Гарри с криками просыпался, Рон и Невилл пытались проявить какое-то участие и заботу, хотя под утро у всех нервы были на пределе, а Финниган готов был сам придушить Поттера, если не голыми руками, то подушкой точно, и бросал на него ненавидящие взгляды. Все не выспались, головы болели, глаза покраснели, настроение было паршивое, через пару часов начинался первый урок, а за окном занимался рассвет. Гарри лежал на кровати совершенно вымотавшийся от ночных припадков, его била горячка, и гриффиндорцы решили позвать своего декана профессора МакГонагалл. Дин Томас был рад покинуть спальню и поспешил к комнатам, занимаемым деканом их факультета. МакГонагалл явилась довольно быстро, на ней был домашний халат и комнатные шлепанцы, она была взволнована ночным происшествием, о котором ей уже во всех подробностях рассказал Томас. При появлении декана Симус Финниган, сидевший в кресле и с ненавистью смотрящий на повернувшегося ко всем спиной Поттера, резко встал и принялся сбивчиво рассказывать:
– Профессор, Поттер совсем рехнулся, у него всю ночь были припадки и он орал как будто его убивают, а потом набросился на Уизли, и если бы не мы с Томасом, он бы его придушил. С ним вообще опасно находится в одном помещении, этот псих кого-нибудь грохнет, а потом и не вспомнит. Я не хочу находиться с ним в одной спальне, это опасно для жизни. Его место в клинике Святого Мунго. Он же буйнопомешанный.
– Помолчите, мистер Финниган, – оборвала его профессор МакГонагалл, присаживаясь на край кровати Гарри. – Как вы себя чувствуете, Поттер? – спросила она, кладя руку на взмокший от пота лоб гриффиндорца.
Гарри молчал, его сильно лихорадило и знобило, но Невилл ответил вместо него:
– У Гарри снова начались ночные кошмары, – сказал он тихо, – ему было очень плохо, и шрам снова болел. Он всю ночь кричал.
– Что вам снилось, Поттер? – произнесла декан, обращаясь к Гарри, – Вы помните, что вам снилось? Кто-то снова пострадал?
– Нет, никто, – осевшим от крика голосом ответил Гарри.
– Вам снилось что-то очень страшное? – взволнованно спросила профессор МакГонагалл
– Да, – кивнул Гарри.
– Да он псих чокнутый, у него совсем крыша поехала! – сорвался Симус.
– Ваш товарищ болен, у него сильный жар, – произнесла декан Гриффиндора, – будьте столь любезны, мистер Финниган, и сходите в больничное крыло за мадам Помфри, думаю мистер Поттер сейчас не в состоянии отправиться туда самостоятельно.
Финниган, накинув халат, быстро покинул спальню. Остальные чувствовали себя очень неловко и неуютно в обществе обеспокоенного декана и стучащего зубами, согнувшегося калачиком, Поттера, которого не переставая бил озноб, хотя МакГонагалл сказала, что у того сильный жар.
– Гарри, когда директор Дамблдор вернется в школу, я сообщу ему о случившемся сегодня ночью, а ты должен рассказать о своем сне и о возобновившейся боли в шраме – это очень важно. А на сегодня я освобождаю тебя от всех уроков.
– Спасибо, – тихо произнес Гарри.

Мадам Помфри напоила Гарри жаропонижающим и снотворным зельями. От последнего он вначале отказывался, боясь возвращения кошмаров, но медичка заверила его, что он будет спать крепко и безо всяких сновидений. Действительно, как только его голова коснулась подушки, Гарри провалился в глубокий и спокойный сон.
О ночном происшествии стало известно всему Гриффиндору, Симус Финниган демонстративно собрал вещи и «переехал» в другую спальню, заявив, что у Поттера капитально снесло крышу, и, скорее всего, в ближайшее время его отправят в Святого Мунго. Новость была ошеломляющая, и в первый день занятий народ был рад посплетничать на эту тему. До Слизерина так же дошли слухи о ночном припадке Гарри Поттера...
Занятия шли своим чередом, Гермиона после каждого урока приходила навестить Гарри в спальню для мальчиков, но тот крепко и спокойно спал. Рон и Невилл тоже несколько раз заглядывали к другу, но, не видя поводов для беспокойства, отправлялись на уроки. Гарри проснулся уже под вечер, в комнате никого не было, за окнами пылал закат и отсвечивал на красный полог его кровати. Гарри вспомнил, что декан МакГонагалл полностью освободила его от уроков на весь день, и был ей благодарен за это. После сна он чувствовал себя немного лучше, его тело отдохнуло, но пережитый сильнейший стресс сейчас обещал обернуться глубокой затяжной депрессией. Малфой сказал, что если сегодня вечером Гарри не придет к нему, наутро вся школа узнает о том, что он опущенная блядь. А потом об этом узнают в «Ежедневном пророке» и поднимется такая буча, что он вылетит не только из Хогвартса, но и из волшебного мира обратно к Дурслям, которые тоже непременно узнают всю правду о том, что он педик. Но, несмотря на весь ужас обнародования правды и кошмарных последствий, которые за ним последуют, Гарри скорее бы решился прервать свою жизнь, чем принять условие Малфоя и прийти к нему добровольно…
И вдруг парень понял, что он наконец-то нашел разрешение всех своих проблем, это было как озарение, это единственный выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, загнавшей его в угол. Ну, конечно же, как он не подумал об этом раньше. Ведь после того, что произошло, он всю оставшуюся жизнь будет чувствовать себя униженным и ущербным, он не сможет быть настоящим мужчиной, вспоминая о том, что с ним сделал Малфой. Он до конца дней будет чувствовать себя грязным.

Гарри сидел на кровати, погрузившись в глубокие раздумья, когда в комнату тихо зашли сокурсники.
– О, спящая красавица проснулась, – усмехнулся Рон.
– Наверное, кто-то его поцеловал, вот он и проснулся, – засмеялся Дин Томас.
От этой невинной шутки Гарри вздрогнул всем телом.
– Эй, дружище, ты как в целом? – поинтересовался рыжий, присаживаясь рядом.
– Нормально, – безразлично ответил Поттер.
– А Финниган собрал свое барахло и свалил в соседнюю спальню, – ухмыльнулся Уизли.
– Да он чмо, так что не переживай, Гарри, – заявил Дин.
– Я не переживаю, – так же безразлично отозвался Гарри, продолжая обдумывать возникший выход из ситуации.
Парни, видя, что товарищ еще не совсем пришел в себя и не полностью адекватен, оставили его в покое и сели играть в шахматы, а Невилл принялся наблюдать за партией. Гарри долго сидел, смотря в одну точку, потом вытащил из-под кровати свой чемодан, долго в нем рылся, откидывая ненужные вещи, в одном из штопаных носков, подаренных ему дядей Верноном, наконец-то нашел спрятанную пачку сигарет, переоделся в школьную форму, сверху накинул мантию, и молча, ни говоря никому ни слова, покинул спальню.

Спустя полчаса он сидел на берегу озера, поджав колени к груди, и тупо смотрел на холодную, черную поверхность воды. Последний раз глубоко затянувшись, он бросил в воду скуренный до фильтра окурок и тут же потянулся за другой сигаретой. Пачка была уже наполовину пуста… Курить Гарри начал этим летом, после смерти Сириуса. Сигареты несовершеннолетним не продавали, но ведь при желании всегда можно достать то, что тебе необходимо. А курение в последнее время стало необходимостью для Поттера. Находясь на каникулах у Дурслей, парень подолгу сидел на сломанных качелях детской площадки и курил одну за одной маггловские сигареты, думая о Сириусе, о событиях, произошедших в Министерстве магии. Вот и сейчас, в последние минуты жизни, Гарри снова глубоко затянулся, зябко поежился от холодного воздуха, дувшего с озера, и выпустил струю дыма. На циферблате дешевых маггловских часов, доставшихся ему от Дадли, светились зеленые цифры 03-25. Почти полчетвертого утра, скоро рассвет, поэтому тянуть больше нельзя. Парень откинул окурок, снова потянулся за пачкой. Еще одна сигарета и тогда… Он уже решил, что другого выхода нет. Малфой сказал ему, если он не придет к нему вечером, то лучше самому рыть себе могилу, иначе его жизнь превратится в ад. И Гарри в этом не сомневался. Малфой действительно сделает это, жизнь превратится в кошмар, так что можно начинать рыть могилу, то есть пора бы уже покончить со своей никчемной жалкой жизнью. И хватит оттягивать момент, до рассвета осталось уже не так много времени, другого пути нет, дороги назад тоже нет, он не может вернуться в школу, иначе утром всем станет известно о том, что произошло между ним и Малфоем, и тогда …. Что будет тогда, об этом Гарри думал уже не раз за эту ночь и решил, что лучшим вариантом будет наложить на себя руки. Да и какая, собственно, на хрен разница, если даже в пророчестве говориться о том, что ему придется стать или жертвой или убийцей. Ведь все давно предопределено, и, скорее всего, именно ему суждено погибнуть от руки Волдеморта, поэтому лучше это сделать самому, здесь и сейчас. Все, хватит малодушничать, надо исполнить задуманное и быстрее покончить со всем этим. Гарри резко поднялся с земли, откинул последний окурок в сторону и шагнул в озеро. Вода была по-осеннему холодной, Гарри невольно передернулся от охватившего его озноба. В ботинках сразу же захлюпало, брюки отяжелели. Гарри затрясло, когда он представил, что через несколько минут его тело погрузится на дно этого холодного черного озера. Зубы стучали, руки тряслись, стало неприятно подташнивать. Поттер решительно сделал шаг вперед, зайдя в воду по колено. Надо скорее покончить с этим – он чувствовал, что промедлив еще немного, он струсит окончательно и не сможет убить себя. Парень глубоко вздохнул и нырнул в воду. Плавал он недостаточно хорошо, поэтому так и нервничал на четвертом курсе, когда узнал, что придется проходить испытание, погрузившись на дно озера, и если бы не жаберная трава, он бы никогда не смог пройти второй тур. Но сейчас это было преимуществом, значит, он скорее устанет и быстрее пойдет ко дну, и уж гарантированно не сможет самостоятельно выплыть, даже если захочет повернуть назад. Гарри медленно поплыл на середину озера. Руки быстро начали уставать, дыхание стало глубоким и тяжелым, мантия и ботинки осложняли движения и тянули вниз, ко дну, и Гарри погрузился под воду с головой. В какой-то момент, оказавшись в непроглядной темноте под толщей воды, он запаниковал, кислорода стало не хватать, перед глазами поплыли разноцветные круги, легкие обожгло огнем. Парень с отчаянием задергался под водой и резко начал грести руками, стараясь вытолкнуть свое тело на поверхность. На мгновение он всплыл, глотнул кислорода и с диким ужасом подумал о том, что он продлевает свои мучения, он ведь реально начал тонуть и через несколько минут умрет. В этот миг Гарри понял, что отчаянно хочет жить, и плевать на выблядка Малфоя, который изнасиловал его и теперь шантажирует тем, что всем об этом расскажет, и что, когда об этом узнают его однокурсники, Гарри превратиться в изгоя, в прокаженного, в которого все будут плевать и презирать его. Плевать на все это, даже если его выгонят из Хогвартса, и ему придется отправиться к Дурслям, или отправят насильно в клинику Святого Мунго как последнего психа и извращенца. Да насрать на все это, главное он будет жить. Гарри отчаянно барахтался в воде, он был уже на середине озера, но не собирался мириться с мыслью, что самостоятельно вряд ли сможет вернуться на берег, и решил бороться до последнего. Он выбивался из последних сил, в ушах шумело, и перед газами плыли цветные круги, он сильно нахлебался воды, но продолжал сопротивляться, хотя все чаще стал погружаться под воду, и все сложнее становилось выныривать на поверхность.
– Я не хочу умирать! – крикнул Гарри. – Не хочу! Мне ведь только шестнадцать, это несправедливо… – в это мгновение он снова начал погружаться, уставшее тело сопротивлялось все слабее и слабее, и Гарри опускался все ниже ко дну. Легкие будто наполнились огнем, он сделал непроизвольный глоток и начал захлебываться водой.
«Это конец», – мелькнуло на остатках угасающего сознания, и Гарри провалился в холодную черноту, уже не чувствуя, как русалочья королева и тритон подплыли к нему, подхватив под руки, и стали подниматься на поверхность озера. Подводные жители, легко удерживая на волнах тело бесчувственного парня, направились в сторону берега. Русалочья королева издала неприятный дребезжащий звук на своем русалочьем языке, и вдали раздался громкий лай Клыка, пса Хагрида. Уложив бессознательного подростка на грязный берег, глубинные обитатели бросили на него прощальный взгляд и нырнули в бездну озера, скрываясь с поверхности воды. Клык, заливаясь лаем, бежал к берегу, за ним стремительно вышагивал Хагрид, проснувшийся от этой какофонии звуков. Он почуял что-то неладное и опасался, что опять кто-то напал на единорогов или еще вдруг стряслась какая беда, но даже представить не мог что, то есть кого, он найдет на берегу озера. Клык бросился к бесчувственному Гарри и начал вылизывать его лицо. Хагрид рухнул на колени перед мальчиком, схватил его в могучие объятия, прижал к себе и завыл:
– Гарри, сынок, да что ж это такое... да кто ж это тебя так... да что ж ты наделал…
Продолжая оглашать окрестности могучим плачем, Хагрид стал массировать грудь Гарри и делать ему искусственное дыхание. Клык бегал рядом с ними, громко лая. Некоторое время ничего не происходило, парень оставался неподвижным, руки безжизненно свисали, но Хагрид не сдавался, и вдруг Гарри слабо застонал, потом резко закашлялся, вода хлестанула из его нутра наружу. Хагрид перевернул его на бок, чтобы парень снова не захлебнулся. Гарри продолжал откашливаться и отплевываться, потом наступил спазм и его сильно вырвало.
– Ну, вот и хорошо, сынок, вот и хорошо, – продолжая плакать, приговаривал великан-лесничий, прижимая Гарри к себе и укачивая его как маленького ребенка.
– Хагрид, это ты меня…. из озера? – тихо спросил Гарри.
– Это тебя русалочья королева, – ответил лесничий, – Вона видишь, следы ихние на песке.
– А-а… – вздохнул Гарри, прижимаясь к могучей груди великана. Его сильно трясло, кожа покрылась мурашками, зубы стучали, и было очень холодно.
– Что же это ты, Гарри, разве ж так можно…? – всхлипнув носом, укоризненно спросил Хагрид, продолжая прижимать к себе парня как самую большую драгоценность в мире.
– Я нечаянно, – соврал Гарри и вдруг почувствовал, как по холодным щекам потекли подозрительно горячие струйки воды. – Хагрид, мне так было паршиво, так хреново, – сквозь слезы сказал Гарри и, уже не сдерживаясь, уткнулся Хагриду в грудь.
– Это ничего, Гарри, ничего, ты того, поплачь сынок, полегчает, – тихо говорил Харгид, поглаживая парня по голове.
Дождавшись, пока Гарри начал успокаиваться, Хагрид осторожно взял его на руки и пошел в сторону замка.
– Хагрид, пусти, куда ты меня несешь, я сам могу, – вяло сопротивлялся Гарри, но сейчас он чувствовал во всем теле сильную слабость и какое-то опустошение, ему вдруг стало абсолютно все безразлично и очень захотелось спать. После такого сильного нервного срыва и переживаний, испытанного страха и стресса, когда он понял, что умирает, а потом – после чудесного спасения и пережитой истерики – сон был вполне нормальной реакцией измученного организма. Гарри уткнулся носом в кротовый пиджак Хагрида, испытывая приятное чувство безопасности и защищенности в объятиях этого здоровенного великана, и все его несчастья сразу же становились какими-то далекими и нереальными. Тем временем Хагрид гигантскими быстрыми шагами двигался в сторону больничного крыла и, оказавшись возле закрытых дверей, с силой двинул ногой эту самую дверь так, что одна из створок отлетела в сторону. Сонная мадам Помфри, накинув халат, с перекошенным от ужаса лицом появилась в дверях своего кабинета.
– Хагрид, что вы себе позволяете! Как вы смеете выламывать мои двери, – с гневом крикнула она, – Я сообщу директору о вашем безобразном поведении.
– Гарри чуть не умер! – гаркнул великан и опустил парня на ближайшую кровать, застеленную белоснежной простыней.
Гнев мадам Помфри молниеносно испарился, она бросилась к гриффиндорцу, который выглядел не лучшим образом: одежда в грязи, песке, и с налипшим илом и тиной, синие губы, сам неестественно бледный, лихорадочно трясется и стучит зубами.
– Мистер Поттер, это опять вы? Что с вами на этот раз? – с испугом спросила мадам Помфри, взяв Гарри за руку. – Гарри, что с тобой?
– Все нормально, – стуча зубами, соврал Поттер, – Правда, все хорошо.
– Он чуть не утонул, его русалки подняли со дна, бедный ребенок, – всхлипнув, ответил Хагрид и вдруг снова разразился бурными слезами.
– Я не ребенок, – вяло огрызнулся Гарри.
– Так, – решительно заявила мадам Помфри, – быстро раздевайся, если не хочешь заработать воспаление легких. Живо, я сказала, – приказным тоном добавила она и начала стягивать с Гарри грязную и мокрую мантию.
– Я сам, не надо, я сам... – испуганно повторял Гарри. – Пожалуйста, я сам...
– Живо! – еще раз сказала мадам Помфри и придвинула к нему ширму, понимая, что парень просто стесняется раздеваться в ее присутствии.
Пока Гарри стягивал с себя мокрые и грязные вещи, мадам Помфри подошла к великану и шепотом начала выспрашивать подробности случившегося происшествия. Хагрид могуче высморкался в огромных размеров носовой платок и так же тихо принялся что-то рассказывать ей. Гарри слышал только обрывки фраз, испуганные вскрики мадам Помфри, а потом ее строгий приказ:
– Срочно идите к директору, Хагрид, и все ему расскажите.
– Значит, директор уже вернулся... О, Мерлин, только не это, – с ужасом подумал Гарри, теперь Дамблдор узнает о его ночном припадке с последующей неудавшейся попыткой суицида, и директор точно докопается до истинных причин. – Твою мать, как же все-таки все хреново, зря он не утопился...
– Ну что, разделся? – из-за ширмы раздался голос мадам Помфри. Гарри быстро нырнул под простыню, натягивая ее до подбородка.
– Да, – ответил он.
– Тогда одевай вот это, – она протянула ему чистую ночную пижаму и снова удалилась, забирая его грязную одежду, валяющуюся на полу.
Гарри быстро оделся и откинулся на кровать, усталость и сон с новой силой нахлынули на него. Вскоре снова появилась школьная медсестра с двумя бокалами в руках.
– Выпей сначала это, – тоном, не терпящим возражений, заявила она.
Гарри взял фужер и глотнул. Пойло оказалось горячим и омерзительно противным. Со звуком, очень похожим на «бэ-э», Гарри выплюнул на пол жидкость, которую не успел проглотить и протянул бокал обратно.
– Мерзость! – сказал он. – Оно горькое!
– Мистер Поттер! – диктаторским тоном произнесла мадам Помфри, уперев руки в бока. – Мерзостью было то, что вы только что хотели утопиться в озере, а сейчас вдруг начинаете капризничать из-за слегка горьковатого настоя. Немедленно пейте, или я буду вынуждена применить радикальные меры относительно вас!
Гарри опасливо посмотрел на разгневанную фурию в лице школьной медсестры и решил не доводить ситуацию до применения радикальных мер, ведь мадам Помфри легко может обездвижить его заклятием и влить ему в рот все, что ей вздумается. Нет, спасибо, лучше уж самому... Гарри снова взял фужер и мелкими глотками начал пить, брезгливо морщась. Мадам Помфри нависала над ним как Ангел Мщения, не сводя с него разгневанного взора, и следила, чтобы гриффиндорец ненароком не выплюнул лечебную настойку на пол, или, еще чего доброго, не вылил содержимое фужера.
– Пейте, пейте, мистер Поттер, – приговаривала медичка, наблюдая за мучениями Гарри.
– Все, – морщась от отвращения, ответил парень, протягивая ей пустой бокал.
– Теперь это, – мадам Помфри дала ему другой фужер.
Гарри с большим подозрением посмотрел на розовую жидкость, затем на медсестру, тяжело вздохнул и сделал маленький глоток. Противная на вид субстанция наоборот оказалась очень приятной и сладкой на вкус. И Гарри с жадностью выпил весь бокал за несколько глотков.
– Используете в своей практике метод кнута и пряника? – улыбнувшись, поинтересовался Гарри, протягивая медичке фужер.
– Начинаете хамить, мистер Поттер? – поджав губы, ответила она. – Значит, идете на поправку.
– Я не хамил... – заплетающимся языком ответил Гарри и почувствовал, как проваливается в сон, – я просто....я...
Он так и он договорил, что же он, потому что в следующий миг уже спал крепким сном, откинувшись на подушку.

Гарри проснулся от ярких лучей солнца, заливавших всю комнату. Он резко распахнул глаза, а затем снова зажмурился. Судя по всему, было уже позднее утро. Сколько же он проспал? Черт, наверняка занятия уже давно начались… Парень медленно открыл глаза, «Да и черт с ними, с уроками», – мелькнула паскудная мыслишка, – было бы из-за чего расстраиваться, он же не Гермиона. Поттер стал шарить рукой в поисках очков, которые должны были находиться на прикроватной тумбочке. Действительно, именно там они и были, и, нацепив их на нос, Гарри осмотрелся. Он находился в больничном крыле, его кровать загораживала ширма, наверное, пряча его от посторонних и ненужных взглядов.
«Почему я здесь? – с удивлением подумал Гарри, потерев лоб. – Вроде тренировок по квиддичу еще не было...» И вдруг он вспомнил все: то, как этой ночью сидел на берегу озера, нервно выкуривая одну сигарету за другой, оттягивая роковой момент, то, как он поплыл на середину озера, как потом начал тонуть, вспомнил весь ужас, который испытал в тот миг, когда понял, что в следующее мгновение он уже не сможет вынырнуть на поверхность, и его все ниже и ниже затягивает в пучину воды, как отчаянно захотелось жить в те роковые мгновения... А потом он очнулся на берегу озера, в объятиях Хагрида, который сжимал его так, что кости трещали, и плакал над ним, приговаривая и причитая. Затем Хагрид принес его сюда. Выбил ногой дверь у мадам Помфри, приведя ее в бешенство, а потом какие-то лекарства и все, полная отключка до этого момента. Черт, кажется, мадам Помфри отправляла Хагрида за директором... Вот это очень

Как только профессора покинули палату, мадам Помфри разрешила навестить больного другим посетителям, и первыми к Гарри прорвались Рон и Гермиона. Уизли держал в руках целую кучу различных коробок с всякими сладостями, а Гермиона без лишних слов вдруг бросилась к Гарри, схватила его за плечи и начала трясти.
– Гарри, что ты наделал, как ты мог! О чем ты думал! Это не выход! – Гермиона трясла парня как тряпичную куклу, а затем, отпустив его, со злостью залепила ему звонкую пощечину, – Дурак, какой же ты дурак, Гарри Джеймс Поттер! – и в следующее мгновение обхватила его лицо руками и принялась целовать его щеки, продолжая шептать: Дурак, Поттер, дурак! – и наконец, уткнувшись носом ему в грудь, громко разревелась.
Гарри, неожидавший такой реакции от своей всегда рассудительной и сдержанной подруги, оказался в сложном положении. Он вообще очень неловко себя чувствовал в присутствии плачущих девчонок. Возможно, именно из-за этого он и расстался с Чжоу, которая практически каждое их свидание начинала плакать, а Гарри чувствовал себя полный идиотом и не знал, как себя вести и как ее успокоить. И вот теперь, не придумав ничего лучшего, он обнял Гермиону, плачущую у него на груди, и начал гладить ее по растрепавшимся волосам. Рон недовольно набычился, наблюдая за другом. Гарри, взглянув на него, потерял остатки уверенности и смущенно закашлялся.
– Гермиона хочет сказать, что мы все очень переволновались, когда узнали, ¬– сухо произнес Уизли, отворачиваясь к окну.
– Да, я понял, – ответил Гарри, потирая щеку, и, приподняв подбородок уткнувшейся ему в грудь девушки, сказал ей: Гермиона, ну, не надо....э...э...ну, не плачь, я в порядке.
– Гарри, как ты мог? – всхлипнув носом, повторила девушка.
– Дурак был, – быстро произнес Поттер, слегка отстраняя от себя подругу, и взглянул на Рона.
– Когда мы узнали...когда сказали, что ты пытался... убить себя....Почему, Гарри? Почему ты нам ничего не сказал, мы ведь друзья, мы никогда ничего не скрывали друг от друга, а теперь ты промолчал, ничего нам не рассказал и решил, что это выход, – Гермиона, отсморкавшись в предложенный Гарри платок, начала снова заводиться.
– Э...э.... Ну...
– Помолчи уже! – крикнула она на Гарри и, повернувшись в сторону Уизли, накинулась на того:
– А ты куда смотрел! Он же был с вами, ты видел, что с ним что-то не так, видел, как ему было плохо той ночью, ты должен был помешать ему, остановить! А вы с Томасом в шахматы играли! Друзья называется, друг топиться пошел, а они – в шахматы! Бессердечные гады!
– Герми, он же не сказал, что топиться пошел! – взорвался Рон и уставился на Гарри, ожидая от него дружеской поддержки.
– Нет, не сказал... – промямлил Поттер – Я вообще-то погулять пошел, ну, покурить, то есть на озеро пошел... Я не хотел топиться... Я случайно, то есть нечаянно… ну, оступился, поскользнулся... короче, Рон не знал.
– А! Ты еще и куришь! – лицо Гермионы пошло красными пятнами от злости.
– Не в затяжку! – ответил Поттер – И я уже бросил, – быстро добавил он. – Курение вредно для здоровья.
– Гермиона, ну хватит уже этих разборок, – произнес Рон, – Иначе мадам Помфри нас сейчас выпрет отсюда.
– Ну да, Герми, не гони волну, со мной все нормально, честно, – подтвердил Поттер.
– Гарри, – вздохнув, начала девушка, – Пообещай мне и Рону....
– Да, да, обещаю, – прерывая ее, быстро заговорил Гарри. – Был не прав, погорячился, совершил ошибку, больше такого не повторится. Я все это только что пообещал Дамблдору и МакГонагалл.
– И еще, Гарри...
– Да, да, если мне будет плохо, и одиноко, и захочется с кем-нибудь поговорить... я все знаю, вы всегда рядом, в любое время суток, к вам, или к директору, или к декану... вы все рады будете подставить свои жилетки под мои сопли.
Уизли засмеялся, вызывая недовольство на личике Гермионы.
– Ну ладно вам уже, хватит, – примирительно сказал Гарри. – Я в порядке, это всего лишь кризис переходного возраста, легко излечивается шоколадными лягушками, так что давайте не будем ссориться.
– Это точно, – сказал рыжий, раскрывая коробку с печеньем, и принялся уплетать переданные гриффиндорцами сладости для Гарри.
А что сказали директор и МакГонагалл? – спросил Рон. – Сильно дрючили?
– Да нет, в принципе, совсем не дрючили, я ожидал, что все хреновее будет. А Дамблдор даже предложил мне дополнительные занятия вместо окклюменции у Снейпа.
– Гарри, это здорово! – с энтузиазмом воскликнула Гермиона.
Вместе с Роном и Гермионой все оставшееся время, отведенное мадам Помфри на посещение, они потратили, обдумывая, что же Дамблдор собирается преподавать Гарри. Рон думал, что наиболее вероятно, это будут различные захватывающие проклятья и заклинания, о которых не знают даже Пожиратели Смерти. Гермиона ответила, что такие виды волшебства незаконны, и высказала предположение, что Дамблдор, скорее всего, хочет обучить Гарри Защитным Заклинаниям. Они бы еще долго обсуждали волнующую тему как в старые добрые времена, но школьная медсестра сказала, что время вышло, и попросила ребят покинуть больничную палату.
– Ну ладно Гарри, давай, покеда, – вставая со стула, попрощался рыжий.
– Выздоравливай, – улыбнулась Гермиона и, наклонившись к Гарри, поцеловала его в щеку, отчего тот смущенно покраснел.
– Да, кстати, Гарри, там в коридоре столько народа собралось тебя повидать, но, наверное, их всех к тебе не пустят, – произнес Рон, – Даже Симус Финниган приперся. Кстати, он снова к нам вернулся со всем своим барахлом. А когда стало известно, что ты... ну, короче, он больше всех расстраивался... Он наверное подумал, что ты побежал топиться из-за того, что он из нашей спальни свалил. Вот потом и переживал шибко из-за того, что довел тебя до самоубийства.
Гарри весело засмеялся.
– Скажи ему, пусть не переживает. И я не против, что он снова с нами.

Гарри так устал от всех этих посещений за день и вообще чувствовал себя полным идиотом. Все происходило так, будто он был великим героем, совершившим нечто грандиозное, например, только что спас от Волдеморта весь магический мир, но сам при этом был смертельно ранен и теперь находился одной ногой в могиле и лежал на смертном одре, а все его друзья спешили к нему повидаться и пожать руку в последний раз. На самом деле, он поступил как слабак и ничтожество, пытаясь утопиться, и теперь находился в больничном крыле, а они все шли к нему с подарками и сладостями, говорили какие-то слова поддержки о том, что все будет хорошо, а он чувствовал себя настоящим тупым придурком. Странный все-таки народ гриффиндорцы. Когда сделаешь какую-нибудь глупость, готовы носить на руках и клясться в вечной дружбе, а когда дело касается серьезных вещей, например противостояния Волдеморту, почему-то подозревают тебя во лжи и презирают. Наверное, все-таки правильно говорят, что гриффиндорцы сначала делают, а потом думают.
Гарри услышал, как дверь хлопнула, и в его сторону кто-то торопливо зашагал.
«Надо сказать мадам Помфри, чтобы больше никого ко мне не пускала, а то от всех этих посещений становится совсем хреново» – подумал Гарри. «Черт, ну кого еще принесло с визитом... Только бы Гермиона снова не приперлась, она так его достала за сегодняшний день со своими нравоучительными беседами... Герми даже хуже МакГонагалл... Может притвориться спящим?» Тут его мысли были прерваны – из-за ширмы появился тот, кого он не ожидал увидеть, и видеть не хотел вообще. А если и хотел, то только в гробу, в белых тапках.
Лицо Малфоя было перекошено злобой.
– Поттер, гребаный траханный идиот, ты что это удумал? – прошипел слизеринец и с силой тряхнул его за плечи.
Гарри в первое мгновение лишился дара речи. Мало того, что Малфой заявился сюда, да еще начинает трясти его, оскорблять и требовать ответа. Гарри было достаточно того, что его сегодня уже трясла Гермиона.
– Я тебя спрашиваю, как ты мог! Думал, так легко от меня отделаешься? Утопился и все? Хрен тебе, Поттер, слышишь? Я бы тебя со дна достал, ты понял? Даже не думай больше об этом, придурок!
– Малфой, ты чего, рехнулся? – отталкивая его, произнес ошарашенный Гарри. – Какого хрена ты тут делаешь?
– Поттер, ты мой – понял?! Ты придешь ко мне в первый же вечер, как тебя выпишут отсюда, и я буду трахать тебя сколько захочу и как захочу, и попробуй только не приди.
– Какая же ты мразь, Малфой, – произнес Гарри.
– Может быть я и мразь, Поттер, – ответил Драко, – только ты все равно будешь моим, – с этими словами Малфой толкнул Поттера на подушку, навалился на него сверху и начал целовать – сильно, исступленно, с какой-то животной страстью и обреченностью.
Гарри даже не сопротивлялся, он вообще в этот момент находился в шоке, он не ожидал такой реакции Малфоя, не мог предположить, что тот набросится на него и начнет целовать, это было так неожиданно и так нереально... Малфой сосал его язык, покусывал и облизывал губы. Гарри застонал ему прямо в рот и закрыл глаза. Его никто никогда так не целовал, он даже не знал, что можно целоваться ТАК. Во время своего единственного поцелуя с Чжоу он даже не успел толком понять, что чувствует, и позже, когда Рон и Гермиона начали выспрашивать про его ощущения, не смог ничего сказать, кроме как "это было мокро". А тут вдруг такой натиск, такая страсть, Малфой как одержимый целовал его с жадностью, иногда закусывая его губу до боли, а потом вылизывал место укуса и снова засасывал, проникал языком ему в рот. Гарри почувствовал сильнейшее возбуждение. Это было безумием, его заклятый враг, изнасиловавший его с особой жестокостью в купе поезда и оставивший подыхать в луже крови, сейчас неистово целовал его и это офигенно возбуждало.
«Я извращенец», – смутно подумал Поттер и вдруг почувствовал, как Малфой коснулся его там... Парень застонал и попытался уклониться от прикосновения слизеринца, отпрянуть от него.
– Не бойся, я не сделаю тебе больно, – прошептал Малфой, не отрываясь от поцелуя, и его рука залезла под резинку пижамных штанов Гарри. Поттер снова застонал, когда ладонь слизеринца зажала его возбужденный член и начала торопливые скользящие движения по его стволу.
– «Малфой маньяк, а я псих» – подумал гриффиндорец, когда понял, что непроизвольно обнимает своего врага, положив руку ему на спину. – «Безумие».
Тем временем Малфой усиленно дрочил его член, доводя гриффиндорца своими движениями до вершин экстаза. Гарри почувствовал, что не в силах сдерживаться, громко застонал, сильнее прижимая к себе Малфоя, и сильно излился слизеринцу в руку...

Секунду спустя он лежал с закрытыми глазами, тяжело дышал и с ужасом думал о том, что только что случилось. Малфой довел его до оргазма, он кончил Малфою в руку и, к своему стыду и ужасу, должен признать, что никогда в жизни не испытывал оргазма сильнее и лучше чем только что. Малфой так и продолжал еще лежать на нем, а его рука до сих пор находилась у Гарри в штатах, сжимая уже обмякший член. Затем он приподнялся, вытаскивая руку. Поттер слегка приоткрыл глаза и взглянул на слизеринца. Тот как-то странно смотрел на Гарри, а затем совершил абсолютно дикую и ужасную вещь: поднес к своему лицу перепачканную спермой ладонь и медленно начал облизывать ее. Малфой слизывал его сперму! Гарри почувствовал, как вся кровь приливает к лицу – большего стыда и отвращения к самому себе он еще никогда не испытывал. Парень резко отвернулся и уткнулся горящим лицом в подушку, чтобы не видеть всего этого. «Малфой такой же маньяк, как его тетка Белла, да вся их семейка должна находиться в Святого Мунго», – подумал он, а вслух произнес:
– Убирайся отсюда, Малфой. Проваливай!
Слизеринец наклонился к Гарри и прошептал ему в самое ухо:
– До скорой встречи, Потти, – а затем лизнул в мочку уха, отчего по всему телу Гарри пробежал озноб, то ли от отвращения, то ли от удовольствия.
– Проваливай, – истерично закричал Гарри и, схватив с прикроватной тумбочки фужер, зашвырнул им в Малфоя.
Тот легко уклонился, фужер упал по пол и разлетелся на множество осколков. На крик и звуки бьющегося стекла прибежала мадам Помфри.
– Что здесь происходит? – поинтересовалась она, подозрительно глядя на Малфоя.
– Все в порядке, мадам, всего лишь визит вежливости, – произнес слизеринец и вышел из палаты.